Формула «фамилия — имя — отчество»

Наши представления о самих себе неизбежно включают элементы, которые были выработаны бюро­кра­тией. Например, мы привыкли к тому, что каждый человек знает свой точный возраст, и может показаться, что так было всегда. В действительности подобного рода знание является продуктом бюро­кратии Нового вре­мени, то есть появилось и стало привычным в России срав­ни­тельно недавно, только в XVIII веке, но вплоть до XX века далеко не все зна­ли свой возраст.

Любой документ, удостове­ряющий личность, начинается с записи о фамилии, имени и отчестве. Если другие сведения о человеке (напри­мер, социальное положение или нацио­нальность) появлялись, исчезали или менялись местами, то «заглавное» место этих сведений оставалось неизменным. Между тем оче­видно, что идентификационная способность паспортного имени в принципе невелика, поскольку оно, как правило, не уникально. Во всяком случае, нельзя утверждать, что имя однозначно указывает только на дан­ного человека. Лишь в сово­купности с другими признаками имя позволяет в необходимых случаях определять личность.

Имя

И все же почему именная формула входит в число непременных идентифика­торов и в состав персональных данных? Вероятно, объяснить это можно скорее традицией «определения» личности, чем реальной идентификационной спо­соб­ностью имени. Имя оказы­вается необходимым как для но­минации (и тем самым выделения человека из числа подобных), так и для регулиро­вания со­циаль­ных и правовых отношений, поскольку человек может вступать в право­вые отношения только под своим именем.

Строго говоря, имя не является специфическим для письменных документов знаком — в отличие, например, от подписи, поскольку практики определения человека по имени или прозвищу возникли задолго до появления документов. Однако документное имя имеет свои особенности. Прежде всего имя стано­вится воплощенным в пись­менной форме. Если устное имя изменчиво, под­вижно, предраспо­ложено к трансформациям, то пись­мен­ное (документное) становится фиксированным и уже поэтому считается более достоверным. Кстати, принадлежность имени к документной реальности делает возможным его официальное изменение.

Перевод устного имени в письмен­ную форму вовсе не автоматическая про­це­дура. Она предполагает хотя бы минимальную рефлексию над его визуаль­ным обликом и значением, а это совсем другое восприятие имени, открываю­щее новую форму его существования. Будучи зафикси­ро­ванным, имя отрыва­ет­ся от человека и начинает жить своей жизнью — по правилам, которые уста­нав­ливаются бюрократическим производством. Вместе с тем фиксирован­ное имя так или иначе указывает на своего носителя даже после его смерти, и в этом смысле имя — одно из средств сопротив­ления времени, что особенно харак­терно для документной реальности.

Другая важная черта документ­ного имени заключается в том, что оно всегда полное, включающее все составляющие именной формулы «фамилия — имя — отчество». Такое имя, как правило, не используется в повседневном общении, и эта особенность функционирования имени создавала и создает опреде­лен­ный разрыв в восприятии двух практик именования, а включение в состав офи­ци­­аль­­­ного именования отчества и фамилии подчеркивает специфику доку­мен­т­­но­го образа человека, его нарочитую искусственность. Можно сказать, что имя, используемое в повседневном общении, так и не породнилось с доку­мен­том. В документе присут­ствует его особая, официальная версия. В резуль­тате сам носитель имени не всегда принимает документную версию и даже не все­гда считает ее своим именем.

Отчество

В состав полной именной формулы, кроме имени, входят отчества и фамилии. Отчество в официальных документах становится компонентом полного имени лишь с петровского времени. Собственно, с тех пор можно говорить об иденти­фи­кационном смысле отчества, которое является указанием на ближайшего родственника по мужской линии — отца. Разумеется, и прежде оно могло исполь­зоваться в целях идентифика­ции, но к нему прибегали либо для про­яс­нения родственных отношений, либо для отделения от другого лица в случае совпадения имен. При Екатерине II были узаконены разные формы отчества. В вышедшей при ее правлении «Чиновной росписи», составленной в соответ­ствии с пет­ров­ской Табелью о рангах, указыва­лось, что особ первых пяти клас­сов (высший класс; для гражданских чинов это означало от действитель­ного тайного советника до статского советника) следовало писать с отче­ством на -вич; с шестого по восьмой (от коллеж­ского советника до коллежского асес­сора — своего рода средний класс) — именовать полуотчествами, напри­мер, Иван Петров Кукушкин; всех же остальных — только по именам. Таким обра­зом, отчество стало знаком социального статуса: по отче­ству можно было су­дить, к какому слою населения относится человек. Введение отчеств для всех слоев населения имело существенный социальный эффект: единая и общая именная формула не могла не восприниматься как своего рода знак социаль­ного равенства.

Появление отчества в составе доку­мен­тных реалий означало не только боль­шую полноту описания лично­сти, но и отход от практик повседневного имено­вания, где отчество использовалось только в особых случаях или в специаль­ных регистрах общения. Тем самым документы создавали парал­лельную реальность.

Фамилия

Фамилии как указание на принад­леж­ность семье, роду в разных социальных слоях появляются в разное время. Начиная с XVI века их приобретают пред­ста­вители высших слоев — бояре и дворяне. В XVII–XVIII веках фамилии появля­ются у служивых и торговых людей. Духовенство стало наделяться фами­лиями лишь с середины XVIII века. В середине XIX века и особенно в пореформенное время фамилии получают крестьяне. В 1888 году был издан сенатский указ об обязатель­ном наличии фамилии и необходи­мо­сти ее указа­ния в документах, но и через десять лет, по данным переписи 1897 года, лишь около 25% населе­ния России имели фамилии. Процесс обретения фамилий затянулся до 30-х годов, а у народов Средней Азии и Кавказа и до начала 40-х годов прошлого века. Вместе с фамилией документная реальность получила еще одну свою спе­цифиче­скую черту, которая скоро выйдет за рамки доку­ментов, но сохранит память о своем начальном контексте: называние человека по фамилии в повсе­дневном общении и сейчас нередко отсылает к официаль­ному регистру.

ФИО

Полное паспортное именование, в отличие от одного имени, давало двойной эффект: оно не только выделяло данного человека и отде­ляло его от других, но и связывало через отчество и фамилию с определенным кругом родствен­ников — семьей, родом. Тем самым появлялась возможность говорить как о его принадлежности этому кругу, так и о его происхождении. Эти два принципа (принадлежность и происхождение) будут иметь особое значение для форми­рования бюрократического портрета человека.

При выдаче первых советских удостоверений личности оказалось, что, несмо­тря на почти двухвековую традицию существования официального полного имени, далеко не все граждане СССР обладают таковым. В инструкции № 370 «Об удо­стоверениях личности и прописке граждан в городских поселениях» от 6 июля 1925 года говорится: «В графе фамилия, имя и отчество получателя может быть обозначено и прозвище гражданина, если у него не имеется опре­де­ленной фамилии». Не вполне благополучной была ситуация с отчествами. Напри­мер, в дореволюционных метриче­ских книгах у детей, родившихся от не­зареги­стрированных браков, в графе «отец» ставился прочерк, и, соот­вет­ствен­­но, у «незаконнорожден­ных» не было официального отчества. По Ко­дек­су зако­нов о браке, семье и опеке РСФСР 1926 года матери предостав­лялось право в период беременности или после рождения ребенка подать заявление об отце ребенка в орган записи актов гражданского состояния. О поступив­шем заявле­нии этот орган извещал лицо, названное в заявлении отцом. Если от послед­­него в течение месяца со дня получения им извещения не поступало возраже­ния, этот муж­чи­на записывался отцом. Обратить­ся в суд с заявлением об уста­новле­нии отцовства можно было только после рождения ребенка. В неяс­ных случаях отчество записывалось по указанию матери (нередко — по своему отчеству), как и сейчас.

Бюрократический контроль над име­нем коснулся даже того, в какой последо­вательности должны фикси­ро­ваться три части именной формулы. При рас­смотрении советских документов это не может не бросаться в глаза. Прежняя устойчивая последовательность «имя — отчество — фамилия» меня­ется на но­вую: «фамилия — имя — отчество» (ФИО). В документах 1920–30-х годов встре­­­чаются оба варианта. Но начиная с Положения о паспортах 1940 года последова­тельность становится неизменной: ФИО одержало безоговорочную победу.

Это, казалось бы, незначительное изменение первой графы отражало, как мне кажется, кардинальную перемену отношения к самому человеку. В дореволю­цион­ной стилистике официальное обращение к человеку по фамилии было возмож­но только в дружеском общении или при обращении «сверху вниз» — например, учителя к ученику. В офи­ци­альном обращении это считалось недо­пустимым. Нормой признавался порядок, при котором первым называется и пишется имя, которому может предшествовать лишь указание на чин. Про­изо­шедшая в первые десятилетия советского времени инверсия была вызвана, видимо, тем, что на смену индивидуальности, единичности пришли списки. В ставших обычными ситуациях перечислений и перекли­чек люди различа­ются не столько именами, сколько фамилиями, на которые был пере­несен акцент, не говоря уже о том, что в списках и картотеках обычно принят алфа­витный порядок перечисления по фамилиям. Можно сказать, что появи­лось своего рода «списочное именование». Эта последователь­ность в бюрокра­ти­ческой сфере принята до сих пор. К сожалению, она распространилась и за ее пределы и мы привычно пользуемся ФИО даже там, где этого от нас не требуется.

Источник: arzamas.academy

Удачи в поиске.